Юрий Федоров родился 28 сентября 1953 года в Ленинграде. Иконной мелкой пластикой занимается с 1979 года. Его коллекция постоянно экспонируется на многочисленных православных и ювелирных выставках в России и за рубежом. Работы мастера неоднократно отмечались почетными дипломами. Помимо руководства предприятием Юрий Федоров продолжает исследования в области церковного искусства и ставрографии, результатом которых являются его работы.

– Юрий Анатольевич, как Ваши исследования отражаются в Вашем творчестве? Вы находите какую-то идею и сразу же реализуете её?

– От идеи до воплощения может пройти несколько лет. Просто есть моя личная духовная жизнь, как и у любого православного человека, со всеми ее вопросами и проблемами. Моя исследовательская деятельность и работа художника – звенья одной цепи, и значительная часть этой жизни. Как художнику, мне ближе язык искусства и как способ познания, и как способ выражения.
Первое с чем сталкиваешься, изучая древние памятники церковного искусства, это мощная духовная сила, исходящая от них. Именно благодаря этой силе, я в свое время стал художником и пришел в Церковь. Второе, и это поражает не меньше – богословская глубина порой очень простых и лаконичных предметов. Правда раскрывается она только в контексте всего церковного искусства и даже шире – через Священное Писание и Литургию. Как у художника у меня появляется естественное желание воссоздать, но не увиденный предмет, а то чувство, которое он производит. Так появляется что-то новое, но обязательно в русле традиции. Традиция хранит символический язык Церкви, при чем не на уровне алфавита, а на уровне осмысленных фраз. Если и дальше воспользоваться аналогией со словесным языком, то создание нового, но традиционного произведения можно уподобить переводу на современный русский, работы кого-либо из Отцов Церкви, написанной на церковно-славянском или на греческом. Понятно, что для этого требуется знание языка и понимание смысла.
В церковном искусстве познание начинается с созерцания красоты, гармонии. Об этом прекрасно сказал отец Павел Флоренский: «Красота возбуждает любовь, а любовь дает ведение истины». Если слова в приведенной цитате написать с большой буквы: «Красота, Любовь, Истина», то мы увидим, что это имена Господа. Таким образом, все истинное мы познаем от Господа и через Него. Естественно, что и творческий процесс должен быть обязательно связан с настоящим Творцом. Есть такое выражение : «Бог работает, а человек потеет».

– Можно в этом контексте говорить о границах творчества?

– Если человек творит в Боге, то получается, что границ нет, ведь Бог безграничен. «Господь есть Дух, а где Дух Господень, там свобода». Но на практике наши грехи нас все равно ограничивают, так как отдаляют от Бога. Апостол Павел хорошо написал коринфянам, превратно понявшим понятие свобода, «все мне дозволительно, но не все полезно».
Традиционная ошибка атеистов – считать, что каноны в искусстве ограничивают свободу художника. На самом деле каноны, как и законы Божии, помогают нам осознать свою греховность и разрушить границы нашей самости. Напротив, безбожное творчество, при всем многообразие форм, способов и стилей, является лишь блужданием по замкнутому лабиринту. Многие это понимают, и поэтому светское гуманитарное искусство, все больше становится откровенной игрой, согласно шекспировской фразе: «жизнь это театр и мы в нем актеры», где главная цель – получение удовольствия. Кстати, понятно, почему в Православие до сих пор сохранилось отрицательное отношение к театру. При некотором внешнем сходстве форм церковного богослужения и театрального действия, существует глубинное различие. Если театр изображает, то Церковь являет. Так священник на литургии не изображает Христа, как это делает актер в театре или кино, а являет Его символическим образом, при этом все таинства совершаются самим Христом. Человеку, воспитанному на театральной культуре, труднее правильно воспринять церковную службу, он невольно становится либо зрителем, пусть даже очень участливым, либо актером. Недаром Христос призывал нас быть как дети. Только детская вера, чистая и непосредственная, способна разрушить границы игры, открыть другой мир, где может, происходит все, что Богу угодно, при чем «взаправду», а не «понарошку». Так же и церковное искусство не должно подражать и имитировать, а должно являть и отражать, используя принцип иконичности. Граница между имитацией и отражением очень тонкая, и часто проходит не на поверхности формы, а в глубине Духа. Поэтому очень важно правильно понимать канон, как закон гармонии и красоты, а не только набор регламентированных внешних признаков. Конечно, канон имеет внешние признаки, т.е. форму, которая помогает художнику не улететь в область фантазий и прелестей, но главная его суть все же в Духе, в том свете, который исходит из формы. А это уже не от художника, а от Бога через художника.

– Нет ли у Вас ощущения, что Вы сами создаете какой-то канон?

– Канон не возможно создать, он уже создан Богом. Мы же можем его познавать, создавая и развивая традиции и стили более или менее каноничные в зависимости от духовного уровня, как художника, так и всего общества. По словам апостола «Мы теперь видим, как бы в тусклом зеркале, гадательно». Абсолютно канонично только «лицом к лицу», когда «будет Бог, все во всем». Но тогда, как Вы понимаете, иконы будут уже не нужны. Задача церковного искусства – это встреча с Богом, а не создание все большого количества произведений. Его роль – это роль предтечи второго Пришествия Спасителя, «свидетельствовать о Свете» и с Его приходом исчезнуть.
Понятно, что настоящее творчество, направленное к этой цели, это умение отдать свое сердце в руки того, кто действительно является Творцом. К сожалению, человечество исторически выбрало другой путь, не сотрудничество с Богом, а подражание Ему, что логически сначала привело к соперничеству, а затем и к откровенному противоборству. Этот период гуманитарной культуры начался в Европе в эпоху Возрождения, а в России с 17 века и продолжается по сей день.

– Развитие искусства эпохи Возрождения легко проследить по живописным полотнам. А что произошло в сфере ювелирного искусства?

– До этого периода не было резкого разграничения между ювелирным и другими видами искусств. Живописец и скульптур широко использовали драгоценные камни и металлы, как мы это и сейчас видим в церковном искусстве (золото в иконописи и на куполах храмов, драгоценные камни в окладах икон и т.п.). Древнее искусство в своей основе было сакрально, и использовало Богом созданные драгоценные материалы, как символы определенных духовных сущностей. Например, золото, как нетварный свет. Художники Возрождения отказались от использования драгоценных металлов, ставя перед собой задачу как Бог, создать из нечего и свет и пространство. Для этого были использованы иллюзорные приемы масляной живописи, и прямая перспектива. А ювелирное искусство постепенно становилось декоративно - прикладным, и даже не искусством, а ремеслом. «Великие» душевные проблемы, стали решать живописцы и скульптуры. Символический язык, существовавший в древнем сакральном искусстве стал все менее востребованным и в церковном ювелирном искусстве.

– Нет ли у Вас ощущения, что этот символический язык на самом деле забылся? Да, можно прийти на Пасху в храм в красном платочке, но вот значение камней сразу ассоциируется с гороскопами, с магией, а не с православным учением.

– Символический язык все еще живет в Церкви. Священное Писание и Предание глубоко символичны, символично богослужение и древние произведения церковного искусства. Но мы стали плохо его понимать, так как когда-то отказались от символического языка в мирской жизни, а если сказать точнее – профанировали. И Вы правильно заметили, что сегодня он больше связан с оккультными сферами, с магией, чем с Церковью. Но виноват в этом не язык, а мы. Понятно, что на одном и том же языке
кто-то может молиться Богу, а кто-то хулит Его. Как и в речи важна не красивость слов, а истинность смысла, так и в языке символов важно увидеть не магическую таинственность, а нетварный свет, отраженный в символах и возводящий нас к Богу. Сегодня, когда культурологи говорят о закате гуманитарной культуры чувственного типа и возврате к сверхчувственным началам, символический язык, снова становиться востребованным. К сожалению, проснувшиеся религиозное сознание часто бывает не способно правильно прочесть этот язык, оно начинает обожествлять сами символы, и поклоняться им, попадая в зависимость. Наверное, поэтому сегодня Церковь с осторожностью относиться к символизму, боясь, что человек религиозный, но духовно не развитый может обмануться.

– О нашем времени также часто говорят как о кризисе христианства.

– Но это не совсем правильно. Христианство, как евангельское учение истинно и поэтому не может подвергаться кризису. А вот мы, современные христиане, как и все человечество этого избежать не можем. На вопрос как объяснить учащающиеся в мире кризисы прекрасно ответил святитель Николай Сербский, сказав, что слово кризис переводиться с греческого, как суд. Христианами понимается как Суд Божий, один из множества маленьких судов предваряющих Страшный Суд. Тогда становиться ясна причина всех кризисов, даже экономических и культурных – наши грехи. Если это понять и покаяться, то любой кризис приведет к выздоровлению. Но если мы будем искать причину кризиса вне себя, объясняя его внешними условиями, от нас не зависящими, и даже пытаться их менять, то это только осложнит ситуацию. Мы больше стремимся к комфорту, а не к покаянию, и поэтому хотим убрать лишь признаки болезни.

– Кстати, о комфорте. Разве ювелирное искусство не служит всего лишь украшению нашей жизни?

– Для светского ювелирного искусства украшать жизнь, пожалуй, самая благородная функция. А для церковного – само слово «украшение», понимается иначе, в духовном плане, так как Красота – одно из имен Господа. Даже в язычестве драгоценный убор не был украшением в современном понимании, это была глубоко сакральная вещь, помогающая человеку осознать строение мира и защищавшая его от злых сил. Постигая вселенную, человек пытался обозначить свое место в космосе, вписаться в мировой порядок. Он верил, что, правильно зная свое место, и находясь в гармонии с окружающим миром, будешь защищен. Христианство подняло эти идеи на большую высоту, исключив магический прагматизм возникавший при обожествление символов. Кстати, подтверждает сказанное и греческое слово «космос», переводимое не только как порядок, но и как украшение, наряд.

–Многие считают: «Вот надену крестик, он будет меня защищать...» К Вам когда-нибудь приходили с просьбой «дайте мне что-нибудь, чтобы долго жить и не болеть?»

– Случается. Мы уже говорили, что проснувшаяся религиозность, часто использует языческие способы выражения, как более простые. Мы живем в век технологий, и для нас привычно, для достижения какого-либо результата использовать ту или иную технологию. Нажать правильную кнопку и получить результат. К сожалению, в духовной области, такая методика не работает.
Например: на груди каждого православного человека находится нательный крест, но мы на практике знаем, что невозможно оградиться крестом от зла и греха внешнего мира, не истребив их в своей душе. Для этого требуется большая духовная работа по оживлению своего внутреннего креста и соединению его с Непобедимым Оружием – Крестом Господним. И вот здесь роль нательного креста, как священного символа, находящегося в постоянном контакте с верующим неоценима.
Есть еще один аспект. Крест как святыня, объект присутствия Божией благодати. Об этом часто говорили Отцы Церкви. Но получить Благодать механически, без крепкой веры и сердечной молитвы тоже нельзя. Это легко понять, на примере Причастия. Мало кто сомневается в его благодатной силе, но причаститься можно и недостойно, во вред. Иуда принял кусок хлеба от самого Христа, но с нечистыми помыслами и, как сказано в Евангелии, «после сего куска вошел в него сатана».

– Можно носить кольца с молитвой и как к ним относится?

– Кольца с молитвами, с христианскими символами и даже со святыми образами традиционно носились христианами с древнейших времен. Одно из значения кольца – символ союза. В нашем случае это союз, связь с Богом, что как раз и происходит с помощью молитвы. Конечно, важно чтобы молитва была написана не только на кольце, а имела продолжение в нашем сердце. Если мы будем относиться к такому кольцу, как к амулету, а к молитве, как заклинанию, то пользы в этом не будет. Вообще тема защиты во все времена волновала людей, это очень глубокая тема, охватывающая многовековые традиции, но и с множеством подводных камней. Чтобы не уклониться в магизм, следует помнить главное, что максимальная защищенность человека, как его максимальная свобода, только в Боге – это святость. То к чему Господь нас и призывает. Все, что этому способствует, в том числе кресты, иконки, кольца с молитвами и другие личные святыни, служат нашей защите.

– Ваши работы очень выделяются на общем фоне, так и хочется назвать их живыми…

– Спасибо на добром слове, я рад, если это действительно так. Для меня жизнь, самое важное качество в плодах наших трудов. Причем не в смысле живоподобности, а в присутствии жизни, способности воздействовать. Изначальное и главное условие для создания живого это любовь. Если этого чувства нет, то наш труд, это только мертвая имитация, так как мы не даем возможности работать Богу. Получается, что более важен не ремесленный труд, а труд духовный, направленный на приобретение любви, а это, к сожалению не всегда удается. В серийном производстве к личным духовным проблемам художника, добавляются еще и проблемы других работников участвующих в общем процессе. Часто бывает, так что у молодого ювелира работающего с любовью и со страхом Божьим, работа получается живая теплая, даже несмотря на некоторые технические огрехи, а у опытного, когда он работает механически, только руками, не греет душу, хотя формально придраться не к чему.

– Массовое производство всегда оборачивается потерями?

– В основном да. Конечно, зависит от степени массовости и умения организовать производство. Про себя скажу, что моей веры и любви не хватает на очень массовое производство, а выстраивать предприятие, как точный механизм с людьми - винтиками, я не хочу, и не считаю правильным. Особенно в церковной области, где есть понятие соборности, предполагающее соединение по принципу не механизма, а организма. Я имею ввиду символический образ Церкви, как Тела Христова. Поэтому всегда есть предел массовости производства, который будет ограничен степенью греховности его руководителя и других работников.

– Можно сказать, что для некоторых людей производство церковных украшений стало просто бизнесом?

– В большинстве случаев крупного производства это действительно так. Потому что на определенном уровне выпуска логика рынка становиться определяющей. Тогда, даже если у производителя были благие намерения, он становится заложником рынка, задача которого не утолить голод, а разжечь аппетит, заставить потреблять все больше и больше, что противоположно задаче церковного искусства – стремлению к Истине.
Ну а многие с самого начала, кроме коммерческих, других задач и не ставят. Как правило, такие люди не только не компетентны в области церковного искусства, но и далеки от Церкви. Их удел – имитация. Тогда недостаток или отсутствие каноничности в изделиях компенсируется четкой надписью, что все изготовлено по православным канонам, а отсутствие Благодати – другой аналогичной, указывающей на полученное благословение или освящение. В этом случае вслед за Козьмой Прутковым хочется сказать: «Если на клетке с обезьяной, видишь надпись – лев, не верь глазам своим.». А по словам одного современного богослова: «Если образ не совершенен и не самодостаточен, то никакое надписание и освящение не обеспечит ему связи с первообразом».

Беседовала Валерия Ефанова