ЮРИЙ ФЕДОРОВ |ПУБЛИКАЦИИ|

Выстраивая ретроспективу развития церковного ювелирного искусства современной России, мы обратились к Юрию Анатольевичу Федорову - одному из самых серьезных и самобытных художников.

— Вы занимаетесь церковным искусством 35 лет. Как Вы пришли к этому?

— Я физик по образованию, но всегда тянулся к искусству, колебался между «физикой и лирикой». Древние предметы в музеях, иконы мелкой пластики - резные, литые - привлекали меня. При своей кажущейся простоте они излучали некую, непонятную мне тогда, силу. Захотелось сделать нечто подобное.

— Но художнику необходим зритель, а еще лучше - тот, кто приобретал бы его работы. Кому Вы могли предложить изделия церковной тематики в 1979 году?

— Промыслительно один знакомый, работавший в епархии, показал мои работы владыке Антонию (Мельникову), митрополиту Ленинградскому и Новгородскому, который был большим ценителем церковного искусства, и тот заинтересовался, стал делать заказы. У влыдыки был музей в Новгороде; многие работы шли в подарок иерархам Церкви. В основном это были панагии и наперсные кресты, делал я и пасхальные яйца.

— Какой материал Вы применяли?

— Главным образом дерево с минимумом ювелирного оформления. Впрочем, панагия, созданная по заказу владыки в подарок патриарху Пимену к его 75-летию, была выполнена из золота и драгоценных камней.

— Не преследовали ли Вас, как церковного художника, в те годы?

— Преследований со стороны государства не было. Владыка мне объяснил, что в Уголовном кодексе есть статья «Изготовление предметов культа». И рассказал историю, как одного художника привлекли по ней, но художественная комиссия признала, что он создал не предмет культа, а произведение искусства, и мастера оправдали. Так митрополит Антоний дал мне понять, что если я смогу работать на высоком художественном уровне, то буду неподсуден.

— Каково было нести на себе такую ответственность?

— Да, я чувствовал большую ответствен¬ность. С этого началось мое воцерковление. Православие открылось для меня через церковное искусство. Поэтому я и отношусь к нему так ревностно — оно отнюдь не декоративно-прикладное, как многие считают, это часть Преда¬ния, богословия. Впрочем, я убежден, что степень ответственности художника при изготовлении нательных крестов, которые идут в массы, гораздо больше, так как серийные изделия воздействуют на множество людей. Так что начинал я с панагий, а потом дорос до нательных крестов.

— Как это произошло? Что подвигло Вас несколько сменить профиль?

— Началось возрождение Церкви, а мастеров, компетентных в области церковного ювелирного искусства, практически не было. Из того, что появлялось, самым достойным были реплики старинных изделий, которые делала фирма «Кавида». Я понял, что надо разрабатывать высокохудожественные и духовно верные модели креста и тиражировать их, чтобы они пришли к людям.

— Ваши работы сразу привлекли к себе интерес?

— Вспоминаю первую ювелирную выставку в Сокольниках, в которой мы приняли участие: на нашем стенде был аншлаг, стояла очередь. Начался ажиотажный спрос, потом, соответственно, стали появляться пиратские копии, огромное количество плагиата.

— Почему Вы сами не тиражируете свои работы так широко, чтобы насытить рынок?

— Моя позиция - развиваться не вширь, а вглубь, не заполнять рынок, а делать интересные вещи достойного качества.

— Вы достаточно жестко критикуете современное производство церковных ювелирных украшений. Почему?

— У нас сейчас правит рынок. Но рыночным путем в церковном искусстве ничего хорошего достичь нельзя. Впрочем, жизнь убить невозможно - так же как нельзя уничтожить Церковь. Обидно, что сейчас почти все мастера перешли на компьютерные технологии - руками мало кто работает. У большинства компаний главный критерий - «побольше и подешевле». Но ведь и с помощью компьютерных технологий можно реконструировать древние кресты. Вы¬бирать из истории образцы, которые могут послужить сегодня, адаптировать их, например, с помощью размера, для современности... Но для этого надо понимать суть. А многие ювелиры себя этим не утруждают. Что меня пугает, это компилятивный подход. Смешивание всего и вся. Почему-то в архитектуре такого не допускают: маковку сбоку приделать, дверь наверху. А люди непосвященные воспринимают все изделия церковной тематики как истину в последней инстанции. Если бы со стороны Церкви работа ювелиров регламентировалась - люди бы выстраивались в должном направлении. Я рекомендую компаниям не выпускать изделия огромными тиражами - но их рынок заставляет, так как тираж снижает себестоимость.

— Но есть же и достойные предприятия?

— Достойные и самобытные работы у Володи Михайлова. Он продолжает и развивает традиции народного творчества. Интересна и мастерская «София» при храме Софии Премудрости Божией — но они постоянно ищут новые формы, и тут велика степень риска: что- то выходит хорошо, а что-то я бы не одобрил как слишком вольное. Вижу, что стараются, с верой подходят к работе в компании «Нилова пустынь».

— Спрос, которым пользуются изделия - не показатель их качества?

— Ювелиры сегодня стараются выпускать то, что пользуется большим спросом, но это не слишком правильно. Например, по статистике самая популярная икона - это блаженная Матрона, а наименьшим спросом пользуется образ Христа. Я ничего не имею против святой Матронушки, но это показатель. У современного человека очень эгоцентричное сознание. Ведь даже культ Ангела Хранителя появился в XVI веке, а древние иконы - это в основном образы Спасителя и Божией Матери.

— Вы стараетесь «воспитывать» покупателя?

— К каждой работе я прилагаю маленькую книжечку, где описываются история, традиции, богословское обоснование изделия, дается его адаптация к современности. Это помогает правильному восприятию, что особенно важно при выборе нательного креста. Очень сложная тема, которой я не так давно занимаюсь, - христианские сакральные украшения. Одному они могут быть полезны, а другому вредны. Все очень индивидуально - можно провести аналогию с лекарствами. Хорошо, если человек может посоветоваться об этом с духовником. Общих рецептов не существует: были традиции, а мы должны смотреть, насколько что применимо. Важно, чтобы люди об этом задумывались.

— А более серьезную, нежели прилагаемые к изделиям брошюры, издательскую деятельность Вы ведете?

— В 2000 году у меня вышла книга «Образ Креста», где говорится об исторически существовавших формах креста и их символике. Продолжаю вести научную работу и сегодня. Недавно вышла книга «Православные кресты народов России», созданная в сотрудничестве с Этнографическим музеем, - у них замечательная коллекция крестов разных народов. Много архивных фотографий, непосредственно показывающих быто-вание крестов. В книгу включены статьи об истории христианизации этих народов и т. п. Это очень важно, потому что, по сути, мы сегодня проходим путь поиска формы заново, примеряем на себя разные традиции.

— Кресты, созданные разными народами, зачастую имеют весьма причудливую форму...

— Да, но эта форма, как правило, рождена духом и их верой. В народных изделиях поражает удивительная свобода, но свобода в Духе. Если же говорить о современных работах - свобода в них тоже есть, но больше в области дизайна. Мы, особенно городские жители, оторваны от корней. Для нас важнее всего какие-то регламентации. Стандартные вопросы: «А можно? А нельзя?» Недавно я прочел у старца Паисия Афонского слова, которые он относил не собственно к ювелирным изделиям, а к работе вообще: что когда мы делаем какую-то вещь с любовью и молитвой — она освящается Богом и несет на себе благодать. Это изречение очень меня порадовало. Я безмерно счастлив, когда клиенты находят это в моих работах. Значит - удалось. Есть такое выражение: «Бог работает, а человек потеет». Значит, удалось дать Богу потрудиться.

— Может ли художник быть уверен, что его работе сопутствует благодать Божия?

— Нужно жаждать этого, звать. Молитва и есть этот призыв. Должно быть чувство любви к Богу, к людям — и тогда благодать приходит. Бог только и ждет, как бы помочь, но мы-то не открываем («Се, стою у двери и стучу»). Но когда создателями ювелирных изделий решаются совсем иные проблемы, случается, что вроде бы предмет формально каноничен, но от него веет холодом. И наоборот: существуют наивные иконы, совсем неканоничные – но сделанные с верой… Они не могут быть предметом для подражания, но они работают. Потому что главное в церковном искусстве – это дух.

— Но как мы можем доверять себе, верно ли мы чувствуем: где благодать, а где «холод»?

— Мы должны себя постоянно проверять. Церковь, говоря современным языком, - это «палата мер и весов». Там есть эталон человека - Христос. Эталон социума - сама Церковь как собрание людей, эклессия. И эталон нашего делания - литургия. Многие искусствоведы, особенно в советский период, сталкиваясь с нестандартными сюжетами в иконной мелкой пластике, объясняли это неграмотностью художника, а там были удивительные богословские открытия. Потому что люди воспитывались в храме, их сознание было литургично. Есть такое понятие: внутреннее священство. Все, что мы делаем, мы должны делать с Богом. А церковное искусство по определению должно быть священнодействием - поэтому в древности иконы и кресты не освящали. Они освящались в процессе их создания, в котором присутствовал Господь. Соответственно, к иконописцу предъявлялись особые требования. И поэтому должен быть ручной труд - так как Господь может присутствовать в этом мире только через человека. Это принцип свободы. Мы должны Его очень сильно попросить. И - надо постоянно себя проверять. Когда мне, как художнику, приходит вдохновение, какая-то мысль, я не стремлюсь ее сразу реализовывать, а, напротив, стараюсь ее посеять, как зернышко. И когда все в душе успокоится, вся шелуха отпадет, зерно, если оно живое, даст ростки. Это очень важно, потому что современный мир очень быстрый, эмоциональный - а художник и тем более всегда душевно восприимчив. Но отличие церковного художника в том, что он постоянно смиряет свои чувства, поверяет их духовной, церковной жизнью. За долгие годы я в этом убедился. Если есть ответственность — ты не торопишься опередить конкурентов, и т.п. Художник должен в меру своих сил отвечать за то, что он делает, и тогда «сверху» будут даваться подсказки.

— Расскажите о коллективе, который трудится с вами.

— Стоит сказать об организации производства. Многие пишут, что на их предприятиях чуть ли не ежедневные молебны устраивают, - сразу скажу, у меня такого нет. Сотрудники все крещеные, но главное требование к ним - чтобы они искренне любили то, что делают. Я видел, как люди на протяжении какого-то времени воцерковлялись, становились светлее. Церковное искусство возвышает, начинает вести к Богу. А чтобы была любовь - нужна свобода, теплая, спокойная атмосфера на предприятии. У нас в мастерских, в отличие от многих ювелирных компаний, демократичная обстановка: сво-бодный режим, отсутствие контроля, видеокамер и прочего. Люди сами несут за все ответственность. Конечно, есть очень строгий ОТК - но я говорю сотрудникам: ОТК - это помощник вам, который подскажет, если вы что-то проглядели. Если у людей есть должная степень ответственности и они понимают поставленную задачу, все получается. Требование у меня одно: качество, и не только техническое. Поэтому никакой спешки, никакой гонки. Выпуск у нас очень небольшой. Есть предметы, которые производятся по одному в месяц, другие - по пять, по десять; максимум - крестильные крестики, сто штук в месяц. Некоторые изделия выходят ограниченной серией - тридцать штук выпустили, и все. Важно, когда в коллективе непосредственно реализуются принципы Церкви как эклессии, такие как соборность, когда часть обладает полнотой целого и единство Духа при разных служениях.

Беседовала Алина Сергейчук